Эльбрус и сентябрь на троих. 2013 ч.1

Отъезд из Минска 7-го вечером. Приезд 23-го утром.

Эльбрус и сентябрь на троих

Поход – не поход без первого лица - костра. Жар и свет. Явь будоражится воздухом искр. Понизу тянет прохладой. Так было и будет. Но жизнь - в том и жизнь, чтоб вновь покоряться неведомым граням, вплетая их в канву.
Июльский звонок удивил. Леонид тревожит редко.
- Пойдем на Гору. Тебе понравится.

Сентябрь на троих. И лопни глаза, если снится. Восходим на Эльбрус.
Стоит высоко. Выше главного хребта. Потому - Хозяин.
Погоды не допросишься, но есть четыре склона. Который нужен? 
Юг – обустроенный людный.
Запад – сложный.
Лавовый Восток - крут.
Дело выходит в пользу севера. Ветер вышибает с седловины. Строго и чисто.
- Восхождение с севера - песня,- сказал инструктор по альпинизму Анатолий Шелкович. И выручил кошками собственной конструкции.

Северный склон - не тетка. Стучаться не раз. Штурм от приюта Олейникова.
- Штурм надо заработать,- довел разнарядку Леонид. - Будем брать перевалы 1б – делать «пилу»: потеть вверх, сыпаться вниз.
«Пила» началась от поселка Верхний Баксан 1589 м.

Из интернета: «…с 1991 года, несколько лет подряд, проводились забеги на вершину Эльбруса со стартом от поселка Верхний Баксан (длина пути более 42 км, перепад высот - 4128 м)!».

Веселый Казбек махнул из-за баранки: «Удачи». От него знаем, что выпал снег на Эльбрусе. Много снега – по пояс. Знакомые Казбека с юга до вершины не дошли.
- За неделю сдует. Остальное слежится, смерзнется,- сказал Валера. С ним знаком только-только, но в курсе: рекордсмен Беларуси в суточном марафоне. За сутки пробежал 255 км.
«Скажи-ка, дядя:
-Сколько от забора до вершины?
- Может уложиться жизнь.
- А если… есть сало?
- Тогда – пара дней»
Идем с салом от забора к перевалу Мукал. Поднялись на 300. Барбарис на склоне. Раздвинули палки-телескопы. Мои - не новые, чиненые. Надо извертеть так и сяк.
- Отрегулировал - хватит,- охладил Валера,- сломаешь.
Красный барбарис пропал. Зеленка в силе. Молодо-зелено гремит ручей. Из-под ног срываются камешки. Вдруг мотор. Заглох над головой. Взвизгнула бензопила. Поверху - свежая дорога.
Поднялись к верхней границе сосен. Последний «приют», где мысль о дровах. В рюкзаке мини-пилка Fiskars.
Воткнул палки в мох. Под ним, разумеется, каменисто.
- О-о-о, как ты неправ !- оживился Леонид.
Палки – «пирамида» откровения. Жили ноги, служили, и теперь получили азбуку грамотности. Сколько избродил, а внове - чувство шага и близости дальних рубежей.
Другая «пирамида» – Валера Канарский. Взбирались от долины полдня. Немножко высоты есть. Рюкзаки – 35 кг. Набралось груза и в ногах. Валера - за водой для ужина. Прибежал в лагерь - не вспотел. Человек-машина. Топливо сжигает по секретной схеме.
Газовая горелка шипит. Котелок укрыт стеклотканью. Леонид потребовал крупу. Все крупы закупил он и раздал по рюкзакам. Я вынул бутылку. На ней фломастером накарябано ГРЕЧА. С полным названием бутылка была бы тяжелей. Леня экономил время, фломастер и вес – бережный эконом Леонид. Пусть так и будет за ним - Бэл.
Злак быстрого приготовления – знак практичного века. Крупу в кипяток - каша готова. Бэл в роли повара. Бэл доволен. А я – нет. Привык посматривать в водных походах, как гречка кипит, а закат багровеет. Этому нет места. И пора включать налобные фонари. Литровик сухого вина в честь первого вечера разошелся сухо. Ясней ясного: не едой и вином сыт человек. Нужен до зарезу костер.
Хочется и ягод много-жадно. После поезда, автобуса и попутки с перекрестка на Верхний Баксан,- кислый барбарис пошел «на пять». За палаткой - малинник. Руководитель, фотограф и завхоз - Бэл - сказал:
- Завтра залезем.
На равнине ночь падает с неба, в горах – приходит снизу. Окутал туман. В палатке тесно и жарко. А утром – ожидаю - зябко. Взял да надел все, что взял. Потерплю. Зато… отыграюсь в легком на зорьке сне. Но дудки. Привстал, сел: НЕТ ВОЗДУХА! Сорвал лишнее. Воздух пошел. А сердце тюкает, как щупает силовой щиток. Жил в разграфке прямой, повернул страницу, а она - в косую линейку. Склон да уклон и грядущий суд вершины. Невидные струны вдруг поприжмут, будто Бог накарябал в линейке новую букву.
Фонарь оттягивает сеточку потолка. Она надо мной, и легко понимаю: лежу по центру. Это важно для сентябрьского предприятия. Справа ли, слева – сосед. Вдавишь в стенку – улыбчивость убавится. Кто однажды взошел на Гору – хмурится не велено.
Реки вниз, мысли – вверх. Сон, как телесериал – на одном месте. Открою глаз. Темно, но сеточку вижу. Наблюдаю ее и то, что ворочается в голове. Мысли бегут к Хозяину.
Голос Бэла приторный. Знает «серый волчара», побудка – ударить копытом по спящему:
- Ребятушки, просыпаемся.
Откинул полог:
- О боже, солнце в долине !
Я вспомнил задышку ночью.
- И мне не хватало воздуха поначалу,- сказал Валера.

Идем регулярным маршрутом. Камни помечены яркими рисками. Палки стучат твердосплавными наконечниками. Бэл бдит стук. Его палки. Надеется на долгую их жизнь. Зря. В моих руках – темперамент. А к нему и маркировка тропы. С маркировкой – на душе росисто.
Свернули вбок. Взлет по морене. Крупные чемоданы. Оступишься – сентябрь не задастся.
- Зачем ушли с тропы?
- Ради тренировки,- щурится Бэл,- чтобы проще на перевале.
За столбиком «чемоданов» - озеро Сылтранкель. Вода зеленоватая непрозрачная, взбитая талыми ручьями. За чашей белеет перевал Мукал 3687. Нетронутый снег - наследим. Люди – не благо для гор. Отчего же в горах легко? Оттого, что заранее ими прощены.
Хотел с Бэлом на фотоохоту – тот остановил: «Не сбивай ноги. Завтра перевал».
Валере нагрузки мало. Побежал на разминку. Я один. Узорные склоны в снегу. От набора высоты – жгучая жажда. Набрал воды-льда в ручье. Напился, прислушался. Холод растворился. Тело - плавильная печь. Жар и «смещение плит». И завеса перевала, за которой - каменный гость. Хозяин.

Сняли кошки. «Падаем» с Мукала по толстой сыпухе. Пока и не знаю: как ее – толстушки - опасаться? Валера рядом: «Выставь жестко каблуки. Едь вместе с кашей и плавно вытаскивай ногу для нового шага. Почувствуешь драйв – отдашь высоту быстро».
Делаю шаг и осыпь волнуется. Груда породы сходит вниз.
- Легко бежал,- сказал Валера.
А Бэл тычет в соседний перевал:
- Завтра туда.
Кезген круче Мукала. Нитки снега на отвесах. Неприступен.
-Нормально, – ухмыльнулся Бэл.- Когда сливаешься с крутизной, она – твоя мамка.
Пусть и загадка: как будем лезть,- но и есть и другое, помимо Кезгена. Проживи вначале - ночь. Палатка на уклоне – тема особая. Вот, поставь стол под наклоном. Клавиатура и надкушенное яблоко слетят на пол. Здесь - хуже. Обрыв уступа. Валера подложил в ноги термос. Я - ботинки. Так лучше, но тело едет.
Ночь идет – «контора пишет». Ноги и спина в неловком хлопотном напряжении. Снова подтянулся по коврику вверх. Бэл и Валера ровно сопят. Надо же… Не хочу лежать. Хочу перевал.

Полезли. Но что-то «не лезется». Морена заманила не туда. Вынужденный траверс по тонкой сыпухе.
- Крепче вбивай ботинок,- слышу Валеру,- несколько раз вбивай. Набил площадку – переноси вес на ногу.
Поднял голову. Обломок скалы явно «валится».
- Опасный участок,- заметил Бэл.- Зря полезли вправо. Подъем тяжелый, спуск будет легкий.
Несговорчивый «парень» - этот Кезген. Карабкались. Зря. Неловко признаться – надо сбросить сотню метров. Бэл мне:
- Чего полез первым?

По снегу сыпемся вниз. Глубокие Бэла следы - недоволен. «Пила» 1б третий день.
Что отмерено горной высоте? Где снег – не будет дождя. Радуйся. Но этого обстоятельства мало. Мы зависимы… от направления подошв. Вниз идешь – лицо постное, вверх – боги мира смотрят.
Высоту отдали. Кошки надели. Эта вещь на ногах, как топор в руке, отменяет суету. Похоже, станет правилом: кошки на ногах – «правильной дорогой… товарищи».
Бэл распогодился. Рванул на невидное выполаживание. И пока шумлю дыхалкой и стыну, опершись на палки, - след простыл.
Уклон въедливый. Постреливает в небо часто и в упор. Намека на гребень в том прицеле не вижу. Скоблю вверх, а по склону времени – сыплюсь к подножью. Толстая сыпуха минут свергает вниз. Сыплюсь и слышу, как тихо-помалу ватой наезжает бесконечность. Это опьянение собственной кровью, что нарезает круги. Пряность бездорожья высоты. Хруст снега и насмешливая рожица неба. Но снег перешел в щебень и камень. Вот серый шанс - нагнать Бэла и гребень, ввалиться в панораму. Рванулся и стал. Рюкзак за 30 крылышки обрезает. Снизу спокойный Валера возвращает на землю:
- Не спеши.
… 2003-й год. Голландия. Супермарафон. Седьмое место в мире. И уличные поклонники состязания. По номеру вычисляют имя в списках. Кричат, подбадривают: «Валери- Валери…».
Знаю, торможу. Он был бы уже наверху.

Что открылось с Кезгена? Гипноз Эльбруса: «Идите, дети, ко мне». Мысль хорошая, но по воздуху «рейса» нет. В воздухе только «рейс»: страж неба – двуглавый хозяин – в дымке недвижного полета. Мощь и тяга невыносимы. Вечностью давит и укором, будто в чем-то виноваты. А ведь и виноваты… временной сутью своей, глупостью и радостью желаний.
Спуск с Кезгена – морена, заправленная для вкуса снегом. Это - не сыпуха Мукала. Нужен подход.
Нога ускачет криво глубоко. Продавит снег, влезет в камни. В кривую полость. Палки не вдруг и выручат. Валишься на рюкзак. Тянешь ботинок назад. Ноге и ботинку очень рад.
Тут бы и палки - вынести целыми. Палку повело, ты – застрял. Но хуже, когда наоборот – заклинило палку.
Уронил высоту. Верней, отдал.
- Ноги целы ? – обернулся Бэл.
- Хорошо, что не спешил,- одобрил Валера.

И вот что выяснил у Кезгена: на высотах, где ручьи не текут,- ценишь ВОДУ.
Вчера был «гвоздем» - уклон палатки. Этой ночью - жажда. До рассвета… помру.
Шевельнулся Бэл. Сел и объявил: «Пойду за водой. Горло пересохло». Я и днем-то в сланцах от палатки не отхожу, а сейчас – ум в жажде утопил. Луна цедит туман. Камни, мох. В ямках - дробины воды. Два «злыдня» к озеру – воровать товар. Гладь черная, а краснелась в ней Ушба на закате - два уха горы.
В луче фонаря дно похоже на аквариум. Только нет рыб. Голодное пустое желтое дно. И чистый столбик воды. Такой утоляющей , что не выдержу – упаду лицом. Бэл свинтил крышку. В горлышко булькает. Звук еле слышный.
Вернулись к двухметровому валуну и палатке. Бэл зажег горелку. Подогрел воду прямо в бутылке.
- Валера, пить хочешь ?
У Валеры - теория напитывания клеток водой. Ночью не пьет.
Спать. Упали в палатку. Подумал: «Была водица в озере, нынче – во мне. Черная, звездная. Свежая на вкус - чернота».
С утра Бэл щелкнул Ушбу в озерном отражении. Ушки Бэла тоже на макушке. Вот, что-то подметил, что-то подъело улыбку. Включил добродушно режим «рубанка»:
- Ты это… природой не любуешься совсем. Почему ?
За меня ответил:
- Ждешь вершину. А зачем? Что и кому хочешь доказать?
Это пробный наезд. И судя по вопросу, штурм Эльбруса - скоро.
- Ну так и все,- подвел черту Бэл,- еще Ирикчат и - за дело, мальчики. И пойдем мы не с востока. По Ачкерьякольскому лавовому потоку – круто. Ходили – знаем. Ты медленней нас идешь,- посмотрел на меня.- Поэтому будем - с севера. Там народный источник. Накупаемся. Отопьемся нарзанов.

А что у нас такого, по высотной адаптации несделанного? 
1. Руки палок не покидают. «…полюбишь палки - будут с тобой везде»,- напророчил Бэл.
2. Колючие цветы с пышным розовым шаром видели.
3. Высоту за 3600 щупали.
4. Лошади в долине Ирикчат смотрели вслед. Конь тропы не давал. Ждал хлеба. Уходить просто так - было совестно.
5. Суслик – тверже характером - забрал теплый носок.
- Пусть ему будет уютно,- сказал Бэл. Настроение подпитано горными козлами, что пойманы в объектив. Да к горным копытным - брусника и малина на водопаде.

После Кезгена перевал Ирикчат – просто игрушка. Тропа заводит на самый верх. Бэл огляделся, доложил:
- Эльбрус на месте. А тишина! Прошлый раз ревело. Доставай, Валера, термос.
Из интернета: «Находка на склоне Эльбруса 26.09.2013 г.
…В районе перевала Ирикчат, на восточном склоне Эльбруса, ребята нашли вытаявшие изо льда две пары кошек, тех самых, которые в далёком сорок втором изготовляли в колхозных кузницах. … Можно лишь догадываться, кому из бойцов принадлежали кошки, пролежавшие во льду 70 лет. Именно отсюда вышел отряд капитана Юрченко в октябре 1942 года, предприняв попытку выбить фашистских егерей с «Приюта одиннадцати». Заблудившись в пурге, отряд не смог найти проход в ледовом лабиринте и, потеряв несколько бойцов, вынужден был повернуть назад.
Месяцем раньше – 3 сентября 1942 года – рота Григорьянца вышла со стороны ледника Терскол и под покровом тумана подошла к скалам, где «Приют одиннадцати». Внезапно туман рассеялся, и бойцы оказались на виду у фашистских егерей, которые буквально в упор стали расстреливать их. Роте Григорьянца противостояла дивизия "Эдельвейс", которая укрепились на важных высотах юго-восточного склона Эльбруса. Это были солдаты, прекрасно подготовленные к условиям высокогорья, имеющие отличное альпинистское снаряжение, одежду и питание. Многие до войны прошли подготовку на Кавказе в советских альплагерях, знали особенности наших гор.
…Из 102 человек роты в живых осталось трое. Остальные остались на леднике…»

Чай по кружкам. Сахарный купол невдалеке. Соседство неравное. Смотрит внутрь и, угадывая грань, тебя поворачивает. Неловкий мой жест - опрокинул чай. Как бы это - не примета: дрогнул в спокойствии – Эльбрус не пустит.

Из интернета: http://alp.org.ua/?p=70726 «В один день, 1 августа 2006 на восточном склоне Эльбруса, в районе Ачкерьякольского лавового потока произошло три аварии, в результате чего 4 человека погибли, один пропал без вести и еще один был травмирован.»

Так куда… с перевала? Как правая варежка на вырост, в ногах - ледовое плато Джикаученкез. Теплой «варежкой» пройдем к теплому источнику Джилы-Су. Круто повернем на поляну Эммануэля. От нее – подъем в базовый лагерь.
Бэл:
- Постой, где мои очки?
У стенки из камней, выложенной по кругу, вещь потерять невозможно.
- Они у тебя на затылке.
Моя мысль – идти на вершину по восточному склону - не одобрена.
С перевала снег глубокий. Надели фонарики. Валера посыпался к леднику. Бэл - за ним. А кто это там?! Сбоку догоняет… мышь. Мчится наперерез. Бэл не поверил: кругом бело, а тут… Зверек поравнялся. Бэл вытянул руку. Мышка вспрыгнула на ладонь: «Дадут харч». И вновь не припасено ничего. Карман пустой: «Э-э-х»,- лезть в рюкзак ? Бэл присогнул пальцы. Зверек осторожный. Юркнул, убежал.

Ледовое плато, как «море широко». Куда не иди – к середине иль краю – далеко. А в Гору – высоко. Не мудри средь Величин, а туже затягивай шнурки. Делаем просто. По плану. Курс - на народный источник.
Замыкаю тройку. Ноги отвыкли от ровного. Коленки взлетают непомерно. И с головой «проблема». Как скошенную башню, вернет на Гору. Эльбрус–красавчик увлечен. Ловит малейшую облачность. Тучка попалась. Забав у Горы немного: небо причесать и тех пошерстить, кто лезет на тебя – «покорителей». Тяжкое дело - быть гигантом. Кому поверить душу? Вечность и величие – доблесть или кара?
- Не страшно? – обернулся Бэл на ходу. – Трещины есть. Ближе держись, шаг в шаг.
Воронка во льду. Снежок полетел уступами.
- Раз, два… пять. Трещина кривая,- посчитал секунды Валера.
- А если «улететь» - так прямей и не надо,- грехом подумалось.
Шагаем агрессивно. Держись, коль Валера – первый. Спешить за рекордсменом – надо поднапрячься. За спину едут картонные главы Эльбруса и пика Калицкого. Вырезаны лобзиком, ведь нам –не туда.
Ледник в снегу. Валера ведет по голым «плямам». Безопасней и легче. Прямая на выход много раз сломана.
Джикаученкез в основном за спиной. Два часа по миллионам лет мерзлоты.
В метре – широкая трещина. Стенка отвесно сочится. С невидного дна взлетает шум. Ход воды в толще. И кто его знает: что… под ногами?
- А пойдем-ка, отсюда,- сказал рассудительно Бэл.

Покинули плато. Зримый его уклон. Шли - не было. Мерка искажена. Все построенное на глаз, должно упасть.
Что чисто – то недвижно. Движение – грязь, но… жизнь. Ледовое плато исходит мутным ручьем. В улове - ковшик отстоявшейся воды. Наскребли на кашу и чай. Бэл скинул ботинки. Сверкает пятками, колдует у примуса. Зыркнул на ботинки, на меня:
- Ты бы… снял-подсушил, и ноги отдохнули.
Верх Горы закрылся. С Валерой на сухарь мажем здор. Перекрученная консистенция сала. Ее богато в банке Бэла из-под порошка какао. «Хлеба и зрелищ». Хозяин - на ладони ледника. Кидаю в себя сухарь со здором. Эльбрус и здор – мыслей забавный вздор.

Три часа будем без воды,- предупредил Бэл. Ручей, что вытекает с плато, – ревущее какао. Вовремя перешли. По козьей тропе набрали высоту. Сыпуха крутая тонкая. Тропа исчезла. До морены - метров тридцать. Как достать? Ниже ног – короткая осыпь и обрыв… «Дык нам – не туда».
На кончиках пальцев Валера и Бэл лезут выше. Там - выступы. Чуток веселей. Мне же, в трекинговых ботинках, маневр не повторить. Рою склон. Лезу к морене напрямик. Сложенные вместе палки вбиваю вглубь. Под тонким слоем «пудры» - сырой щебень. Он дает вгрызться. Сверху щебенка и песок льются в ямку. Ее нет. Долблю и долблю. Сыпется и сыпется. Но ямка нужна. Опора ботинку. До обрыва расстояние - тьфу.
Хоть зубами цепляйся - вгрызаюсь, как падла. Рюкзак не дает передыха. Ни послабить, ни как следует шевельнуться. «… что ж мы так вляпались, и сколько выдержат спина и ноги?». И кардинальное: «Смогу ли зарубиться палками, если поплыву?».
Рою ямку с большим пониманием. Та, в которой опорная нога,- плывет. Надо рыть, как бес. А недалеко - Эльбрус в облаках. Нет дела до мертвых и живых.

==============Конец первой части ================