Дорога открытий
Перевал
Будем благодарны ветру перевалов.
В. Шкловский
Завтра мы берём перевал Тавасанг, а сегодня - днёвка. Путешествующие знают, что это маленький праздник, когда есть личное время, которое можешь использовать, как вздумается. Жарко горят в костре куски нарубленной арчи. Дерево плотное, смолистое и раскаляется добела. Вода закипает вмиг. Наш завхоз Володя Парамонов рад таким дровам и предлагает их взять в дорогу на всякий случай. Мы соглашаемся. Для завхозов "всякий случай" - это своеобразная болезнь, и не согласиться - значит обострить его страдания. Пусть хоть немного побудет в иллюзорной мечте о хороших дровах, которые за неделю пути в горах нам попались впервые.
Гера Николушкин возится с картой. Она самодельная. Когда-то кто-то ходил по этому перевалу и пунктиром указал свой путь. Всё бы ничего, да вкралась в карту ошибка. Совсем в другом месте изображена маленькая горная речка. А раз есть ошибка, то резко упало доверие к самодельной карте. Надо идти на разведку и устанавливать истину. Отправляемся мы в Володей Моржаковым, неутомимым штурманом и механиком. За семнадцать лет непрерывных походов он хранит в своей памяти десятки таких карт. Для него этот перевал очередной, который приплюсуется к остальным покорённым.
Идём по склону вдоль речки к дальним кошарам - пристанищу чабанов. Они помечены на карте. От этого ориентира мы и будем вести отсчёт. Довольно долго тянется склон. Ушли от лагеря порядком, а кошар всё нет. Горы потеснились и открыли пространство впереди. Оно тоже заполнено снежными вершинами, но очень далёкими. Видно, как над ними гуляет ветер, шлейфом срывая снег. А здесь, в долине реки, тихо и чуть улавливается холодный звон вершинного ветра.
Забираемся выше и, наконец, видим кошары. Стоило немного постоять, как убедились, что они пусты, и нам не у кого спросить о тропе. Володя Моржаков ориентирует карту, и мы отмечаем все видимые вершины. Теперь всё ясно, и мы шаг за шагом сверяем карту с местностью. Выходим в лагерь. Оказывается, мы расположились под самым перевалом, и утром нам предстоит подниматься по крутой тропинке, которую среди огромных камней отыскали Валера Елисеев и Юра Конев.
Занялись рюкзаками. Пытаемся обнаружить изишки с тем, чтобы выкинуть ненужное. Всё жалко. Один Костя Кренделев обнаружил стёртые велосипедные туфли, которые когда-то хотел выкинуть, но почему-то пожалел. Счастливчик! Теперь у него психологический заряд. Он будет думать, что его рюкзак легче всех.
На горы опускается вечер. Вернее, он не спускается, а поднимается по ущелью реки. Стало ярче пламя костра. Володя Парамонов разложил на камешках банки с кашей, пакеты с супами, режет хлеб. Готовимся к ужину. Солнце ушло за хребты и косыми лучами ярко высветило вершины. Они заискрились, стали голубоватыми, похожими на глыбы льда. На каменистых седловинах уже рождались ветры, которые обрушатся на нас ночью и будут бить в брезентовый борт палаток. Вершинам ещё долго светиться. Они будут розоветь, багроветь и постепенно притухать.
Мы пьём горячий кофе, едим суп. Костя Кренделев нарубил побольше арчи, чтобы продлить жизнь костра и посидеть чуть подольше. Как раз в это время тянет на интересные рассказы.
Но всему приходит конец, и мы укладываемся в палатки. С гор прохладными струями потянул ветерок. В узком русле шумящей горной речки образовался плотный туман. Ветер пока тихий, ночью он усилился, и несколько раз мы будем просыпаться от его резких порывов. И долго будем лежать, не засыпая, и смотреть на чистый лунный диск.
…Прохладное утро долго залёживаться не дало. Володя Парамонов уже разжёг костёр. Тепло укутанный со сна собирал хворост Костя Кренделев. Командир Гера Николушкин в темноте уже запаковал рюкзак.
Рассвет шёл медленно, словно ту киноплёнку, что мы смотрели вчера вечером на закате, сегодня пустили в обратную сторону. Между солнцем и тенью на склонах резкая граница. Она ползёт, опускается вниз. Струятся теплом камни, тает ночная изморось.
Мы не стали ждать, когда солнце обласкает нас. Юра Конев резко ушёл вперёд и уже пересёк солнечную границу. Туда же спешит Валера Елисеев. Костя Кренделев тут же откидывает капюшон штормовки, снимает тёплую зимнюю шапочку. Так мы все пересекаем солнечную границу и начинаем медленный подъём.
Тавасанг - по-таджикски плоский камень. Высота перевала около 3400 метров. Ещё в Душанбе нас предупредили, что на перевале возможен снег. Теперь мы знаем, что он был. Выпал в ночь на 26 сентября, неожиданно. Перекрыл тропы и тропинки. На перевале остались чабаны и отары овец. Беспокоились об их судьбе. Но снег сошёл. Сохранился он лишь на северных склонах. Лежит длинными языками по кручам и маленькими островками в теневых углах горного ручья.
Идём уже час. Велосипеды медленно проталкиваем по узкой, едва заметной среди камней тропинке. Счётчик на переднем колесе командирского велосипеда показал, что пройдено всего два километра.
Вышли на первую террасу. У ручья под крутым скальным навесом стоят кошары. Утварь на месте, значит чабаны ещё в горах. Снимаем рюкзаки. На спине расплывается тёмное влажное пятно.
Склоны и кручи испещрены десятками тропинок, проложенных отарами. Наша тропа растворилась в этом истоптанном хаосе. Коротко посовещавшись, решаем штурмовать перевал в "лоб", т.е. подниматься прямо, пока по расчётам не наткнёмся на твёрдую тропу. Где-то по левому склону проходила караванная тропа, и мы должны на неё выйти.
Карабкаемся по расщелине, где течёт бойкий искристый горный ручей. Иногда останавливаемся перевести дыхание и пьём воду, пробивая флягами тонкую корочку нависшего над водой льда. Велосипеды уже не катим, а тащим, взвалив на рюкзаки. Осторожно ступаем среди камней. Положение тела относительно склона очень зыбкое и, если оступиться, то даже при благополучном исходе падения начинать подъём вновь просто не захочется. Вырвавшиеся из-под ног камни с шумом улетают вниз.
Замечаем, что становится трудно дышать. Костя Кренделев всё ждёт высотных болей в голове, которые наблюдались у него на предыдущем перевале. Но они не наступают. Видимо, Костя вполне акклиматизировался.
Склон переломился и немыслимой крутизной полез вверх. С грузом, который у нас, подъём немыслим. Выход подсказывает Володя Моржаков. Проверенный "челночный способ" пригодился и здесь. Вначале мы вносим рюкзаки и складываем их на второй террасе у огромного камня, потом возвращаемся за велосипедами. Три часа непрерывного карабканья полностью вымотали нас. Молча усаживаемся на камни и дышим часто-часто. Завхоз достаёт две банки сгущённого молока. У нас появляется блеск в глазах. Мы верим в чудесную силу содержимого банок. На предыдущем перевале "сгущёнка" сделала чудо. Она вернула все утраченные силы, и мы единым духом перемахнули перевал. Достали шоколад. Два дня назад он у нас растаял от жары, и мы твердили его в прохладной речке.
Послышался гул летящего самолёта. На высоте звук особый, будто начинают вибрировать горы. Самолёт тянет свой белый след в небе, цвет которого уже не голубой, а синий.
Гера Николушкин прерывает молчание, глядя на самолёт.
- Летят люди и видят нас. Думают. Ясно, парни лезут в горы, но зачем велосипеды с собой взяли. Так и полетят дальше в полнейшем неведении. Хоть разъяснительную телеграмму давай.
Мы улыбаемся и резво начинаем поглощать "сгущёнку".
- Тихо! - вдруг крикнул Валера Елисеев и вскочил на ноги. Мы прислушались. Лаяла собака. Это не могло быть ошибкой. Валера уже бежал по травяному склону. Наверху в долине он нашёл чебанов. Они и указали тропу к перевалу. Наши расчёты были точными. До тропы нас отделяли несколько шагов, которые мы просто были не в силах сделать.
Усталость первых минут отступала, и теперь мы пристальнее могли взглянуть друг на друга. Ветер сковал холодом наши лица. У Юры Конева лицо было почему-то белёсое. Он удивился и провёл пальцами по щеке. Остался след, Оказалось, что соль от выветренного пота. На наших лицах тоже искрился осадок.
Терраса, где мы расположились, особым простором не отличалась. Она как бы стекала с одного склона и плавно впадала в другой. С обеих сторон кручи, срывающиеся вниз. В одну из них мы только что влезли.
Наличие тропы придало нам уверенность. Теперь мы катили велосипеды впереди себя, ловко ими балансируя. Рядом с велосипедами идти не могли, уж очень узкой была тропа. Иногда ноги в ребристых ботинках скользили, и трудно было удержаться рядом с велосипедом.
Ещё два часа мы шли к перевалу постепенно, по спирали тропы, ввинчиваясь в высоту. Кругом уже лежал снег. Совсем рядом стоял четырёхтысячник. Его вершина вырастала из седла перевала, и, как страж, он оглядывал всё вокруг.
Знакомый ветер на высоте. Он имеет постоянную и довольно сильную тягу. Перевальная точка - точка последнего ветрового испытания. Но не затем мы сюда забрались, чтобы нас сдуло. Поставив спину жаркому солнцу, мы начинаем одевать всё тёплое. Я достаю перчатки и одеваю на руки. Все части велосипеда остыли, и холод чувствовался даже сквозь материю.
Оглядываемся в последний раз. Кругом горы. Будто со всех сторон на нас надвигался девятый вал. Снежные каменистые вершины незаметно переходили в зелёные склоны, где среди деревьев бушевала разноцветная осень. Суровость переплеталась с нежностью. Наверное, этим всегда привлекают горы. Ведь здесь нет средин, нет компромиссов. Поэтому и тянутся сюда мужественные люди, понимающие скупую неброскую красоту, которую трудно уловить в домашнем уюте долин. Горы рассыпались веером в разные стороны, скрывались в далёких холодных дымках.
- Пойдём, ребята, - вывел нас из созерцательного оцепенения Гера Николушкин. - Нам до вечера сползти с перевала надо.
Тропа уходит круто вниз и исчезает в узкой расщелине. Мы вцепились в велосипедные рули и отчаянно нажимаем на тормоза. Так и идём. Если чуть зазеваешься и порезче тормознёшь, велосипед "взбрыкивает" и мигом соскакивает с тропы, оседая и скатываясь по каменистой осыпи. Вытаскиваешь его, и вновь всё повторяется. На первом привале я с трудом разжал руки - так крепко они впились в тормоз.
Все ниже и ниже опускалась тропа, словно мы задались целью дойти до центра земли. Наши туристические ботинки уже не ощетинивались рубчатой подошвой. Камни постепенно сбили рубцы. Но больше всего мы беспокоились о велосипедных покрышках. Острые камни могли разорвать их в клочья. Этого не случилось. Они выдержали. Выдержали и ту, абсолютно каменистую дорогу, что ждала нас впереди.
Восемь часов мы штурмовали перевал. Восемь часов непрерывной тяжёлой работы под резким горным ветром и ярким солнцем. Чувствуем, как болят глаза. На ладонях, от постоянной тряски, избиты синяки. Болят ноги, изломанные ходьбой по камням. Но это всё уже не в счёт.
Мы идём по старому кишлаку Кеотлы, и в глазах старых людей читаем уважение. Тавасанг - плоский, но крутой камень - взят. Ещё одна меленькая победа в нашем походном активе. Из таких вот побед складывается наш путь. А чтобы они были внушительными, для того мы и забрались в горы.
Вячеслав Фёдоров
